|
В ситуации обновления нашей жизни авторитет духовно -нравственного начала закономерно возрастает, оно начинает осознаваться как единственная сила, способная преодолеть косность и безразличие. Но есть еще много симптомов духовной немощи общества, в том числе и в образовании.
Отказ от вечных ценностей в пользу потребностей сегодняшнего дня привел к снижению роль целостного знания и к подмене его человеческими представлениями о явлениях в мире, то есть моделями. В связи с этим научное знание в жизни общества обрело особую ценность. Научная парадигма стала определять развитие и других областей культуры общества. (Буквальный смысл слова "парадигма" - образец). Содержание парадигмы обычно отражено в учебниках и фундаментальных трудах крупнейших ученых, а основные идеи проникают и в массовое сознание. Соответственно система образования за основу взяла не Первообраз, а образы науки (то есть модели -представления людей, выраженные в терминах узких областей знаний), и проблемы научного метода стали проблемами образования.
Во всем мире ищут ныне способы повышения духовной культуры подрастающих поколений, возрождения духовных сил людей. Характерно это и для сегодняшней России.
Сокровищницы Православия неотъемлемое достояние русской культуры. Православие - духовно составляющая бытия русского народа. Издревле русские православные святыни -российские ценности. Российская культура тысячу лет развивалась на основе Православия. Православие оплодотворяло собой все важнейшие творческие движения, созидавшие русскую культуру и придавшие ей неповторимый характер.
По мере того как Православие вновь постепенно занимает должное место в умах и сердцах россиян, его благая весть будет распространяться не только через средства массовой информации, но, прежде всего, - через школу, ибо в условиях утраты идеалов духовное воспитание молодежи имеет особое значение. Не случайно на X Юбилейных Международных Рождественских образовательных чтениях в своем слове святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II сказал: "Если мы хотим, чтобы у нас было достойное будущее, необходимо вернуться к тому, чем жил наш народ тысячу лет, усвоить душой высокие и светлые идеалы добра, красоты, любви к людям и к Отечеству нестяжания, самоотречения, подвижничества" [6,10]. Отсюда цели и задачи православной культуры церковных песнопений сводятся к углубленному осмыслению явлений жизни с православной точки зрения, развитие православного образования, духовно нравственного просвещения учащихся. Преподавание таких дисциплин как религиоведение, история религии, пение духовных
песнопений ведет к формированию национального самосознания, воспитание русского национального духовного характера, стремление построить воспитательный процесс на национальных духовных основах, ибо исповедание православной веры исконно для России. При изучении этих дисциплин учащиеся вовлекаются в размышления о Православии, о Боге, о духовности человека, его достоинстве, о мире и о себе, о величайшей ответственности каждого из нас за Отечество, за народ и за весь мир. А любые размышления духовно образовывают человека, делают его жизнь более осмысленной, порождают в нем желание и способность установить и утвердить в себе "духовно-душевный алтарь" служения идеальному, высшему.
В последнее время сильно возрос интерес и к духовной музыке. Она стала звучать в концертах, по радио и телевидению, сделано много записей на грампластинках. Началось возрождение колоссального пласта русской культуры, имеющего десятивековой период развития, начиная с 988 года - принятие христианства на Руси [21,62]. Церковная музыка, так же как и церковная живопись и архитектура, - величайшее художественное наследие русского народа. В области духовной музыки много уникальных произведений, истинных шедевров, созданных как известными композиторами: Д. Бортнянским, М.Березовским, П.Чайковским, С.Рахманиновым, А.Гречаниновым, П.Чесноковым и др., так и безымянными авторами. Их произведения стали достоянием высокого искусства, в них выражены глубокие философские мысли: о человеческой жизни, страданиях и терпении, познании радости, мысли о жизни и смерти, о жизни земной и вечной. Среди этих сочинений есть написанные для профессиональных коллективов, предназначенные не только для службы, но и для
концертного исполнения.
Есть в церковной музыке и другая сфера - обиходная, более скромная с художественной точки зрения, доступная исполнению небольшим церковным хором и даже прихожанам. Во время службы некоторые части литургии и всенощной пелись и сейчас поются всем приходом на простые, легко запоминаемые напевы. Когда-то церковная музыка исполнялась и в домашнем быту. Многие напевы переходили из поколения в поколение. Они пелись христианами и по дороге на богомолье, когда шли в другую деревню, где находился храм, и во время домашней молитвы, особенно праздничной.
Для новых поколений церковная музыка стала не просто далекой, а совсем неизвестной. Если раньше она была нормой жизни, быта всех слоев населения, то теперь почти совсем утрачена. На какую же слуховую почву будут ложиться самые простые церковные песнопения? Такой почвы у наших детей нет.
Необходимо найти особый ход для преподнесения этого пласта музыкальной культуры, чтобы не сводить духовные образы к уровню сказок. Одним из возможных путей представляется обращение сначала к духовным образам в классической музыке, а затем уже и собственно церковным песнопениям. Почему? В русских классических операх колокольные звоны, молитвы и другие церковные песнопения даны в конкретной бытовой и исторической обстановке. Они наполнены конкретным смыслом, жизненным содержанием: о спасении Китежа молится Феврония, о прощении своего преступления молится перед смертью царь Борис, об укреплении души молится перед гибелью крестьянин Иван Сусанин, колокольные звоны отмечают праздничные и горестные события. И параллельно можно вводить церковные песнопения (обиходные и концертные).
Духовная музыка может быть введена в существующую программу по музыке как одно из направлений, чтобы познакомить учащихся с богатейшей областью отечественной культуры, чтобы восстановить, возродить слуховую почву для восприятия церковной музыки и дать им элементарные знания в сфере церковных произведений. "Духовная музыка несет в себе высокую нравственность: патриотизм, любовь к окружающему миру, любовь и сострадание к человеку, учение о доброте, чувство красоты, покоя и гармонии, дисциплины мыслей и чувств. Это не только особый мир образов, мышления, но и особая интонационная сфера, со своим тематизмом и законами его развития" [30,54].
Другой путь основывается на использовании возможностей певческой и особенно хоровой деятельности детей, как наиболее близкой и доступной каждому форме музыкального исполнительства.
Но, по мнению В.В.Медушевского, самый хороший учитель будет здесь бессилен, если не на что опереться: пустота внутри, духовно - певческая основа не заложена от младенчества и музыкальное образование приняло чисто познавательное направление. Отчасти это было и хорошо, поскольку богопротивные песни при отсутствии церковных молитвословий лишь развращали дух, звучание с пластинок жалких крох благочестивой светской музыки все же сохраняли в детских душах тайное желание святой жизни с Богом.
Ныне Россия оправляется от сна, вспоминает свои священные гимны, вновь обращается к ангельскому пению - и оно очищает души поющих и слушающих. Потому в разных формах нужно вновь искать контакты школы с Церковью и церковным пением. Нужно учитывать притом, что чем младше дети, чем более открыты они ангельской чистоте, тем быстрее и крепче привязываются сердцем к святому пению. Эта любовь впоследствии образует заслон сатанинским визгам, заполнившим эфир. Если же до 1 1 лет не заложена основа, духовное развитие подростков направляется по опасному пути, и ждут их великие соблазны.
Наиболее благоприятные условия движения по этому пути воспитания детей, в силу отделённости Церкви от государства, существуют сегодня в Воскресных школах, которые всё больше и больше привлекают внимание детей и родителей. Среди музыкально-ориентированных дисциплин в программу Воскресной школы входят: хоровое пение, основы теории музыки и сольфеджио. Ведущая роль, безусловно, отводится певческой деятельности детей, организованной на основе православных отечественных традиций.
Исходя из вышеизложенного, объектом исследования мы определили процесс духовно-нравственного воспитания детей на основе певческой деятельности в условиях Воскресной школы.
Предмет исследования: обучение церковному пению и его роль в духовно-нравственном воспитания детей.
Цель исследования: изучение возможностей организации певческой деятельности детей на основе православных традиций.
Задачи исследования:
1.Изучение истории православных певческих традиций.
2.Исследование возможностей духовно-нравственного воспитания детей в процессе обучения церковному пению.
3.Анализ современного опыта решения данной проблемы и разработка варианта методической модели обучения церковному пению в условиях Воскресной школы.
Гипотеза исследования: организация обучения детей церковному пению в опоре на православные традиции с учетом конкретных условий обучения в Воскресной школе станет эффективным путем духовно-нравственного воспитания детей.
Методологические основания исследования: взгляды философско-религиозной педагогики на проблему духовно-нравственного воспитания; теоретические основы церковно-православного пения, освещенные в православно-искусствоведческой литературе.
Методы исследования:
- анализ литературы по теме исследования;
- анализ опыта работы Воскресной школы по духовно-нравственному воспитанию детей;
- построение методической модели обучения церковному пению;
Опытная работа проводилась на базе Воскресной школы, организованной в п. Красная Горбатка Селивановского района Владимирской области в 1999 г.
"Бывают времена, когда дело воспитания в обществе совершается естественно и бесшумно, система образования работает, словно отлаженный и хорошо смазанный механизм. И пока все идет гладко - мирно, пишутся психологические работы, величественно вздымаются горы диссертаций, образовательные предметы обрастают множеством методик - кажется, что изобилие педагогической литературы и есть причина успехов школы".[5]
Человек не рождается с конкретными знаниями, а рождается с активностью, притом с активностью направленной и целесообразной. Всей природой правит инстинкт, что в переводе значит побуждение, вдохновение, наитие. Некоторым мельчайшим насекомым врожденны такие "математические" навыки, повторить которые мог бы лишь человек с университетским образованием. Побуждения, данные человеку, лишены подобной предметной конкретности, так что кажется, будто мозг ребенка tabula rasa, на которой можно писать все, что заблагорассудится (и даже то, что "зазлорассудится"!) [26,77]. По мысли В.В. Медушевского, побуждения ребенка векторные и устремлены к истине жизни. Младенец не захочет питаться хиной и пить уксус - в буквальном и переносном смыслах. Вот он пытается развеселить опечаленную мать и, если это не удается, плачет. Значит, у него есть некоторый идеал благоустроения мира, в котором как солнце сияет улыбка; к этому прекрасному миру добра, радости, любви и общения он тянется всеми силами своего существа.
И его познавательные силы как часть общего устремления к благу тоже напряжены и восхищают своей интенсивностью. Наши взрослые слова - потребности, духовные запросы, мотивы -кажутся тут безобразно мертвыми, даже фарисейскими, словно бы испачканными грязью потребительской психологии. Нет, не деловитые "запросы", а огненные взыскания, чудесная доверчивая открытость миру, вера в добро, жажда мудрости, спрятанной в языке, - отсюда поражавшая поэтов и писателей чуткость детей к логике языка. Гениальность в природе детства. Но и в природе человека, в отличие от животных, данный ему инстинкт возрастания не имеет пределов.
Стремление к истине, если верить Цицерону и многим другим древним мыслителям, врождено человеку.
Конечно, мы часто видим людей остановившихся в духовном росте и ко всему равнодушных. Но мы видим и физические уродства и недуги, однако ориентируемся все же на норму. Такую же норму в духовном плане являют нам люди, устремившиеся к высшему до конца дней своих. Лишь потребительская культура зовет к остановке. Но не ей судить человека. Напротив, она сама должна быть осуждена как псевдокультура, утратившая ориентиры и лишенная главного свойства подлинной культуры -любви к истине, добру и красоте. Остановки в личностном росте имеют причиной, следовательно, своего рода духовную болезнь. А что же такое подлинная духовность, где ее норма? "В наш век науковерия важно прежде всего сказать, что духовность выше и многомернее науки. Наука не содержит в себе измерений милосердия, любви, крепости, силы, энергии бытия, и по этому пытаются постичь духовность наукой - все равно, что познавать свет при помощи тьмы или измерять мудрость глупостью" [25,18]. Духовность и постигается духовно, откликом всего
существа и преображением своей жизни.
Сейчас много говорится о нравственности. Это важное проявление духовности, ибо объективным ее содержанием оказывается то высшее, что мы характеризуем словами Истина, Добро, Красота. Само слово "нравственность", правда, обрело какой-то канцелярски-нравоучительный бюрократический оттенок. Но мы вновь наполним его энергией и силой, если вспомним этимологию. Нравственность - от править, т.е. любить. В основе нравственности лежит любовь. Но не корыстная, не эгоистическая, а совершенная мировоззренческая любовь к истине, добру, справедливости.
Почему нужны душе любого народа духовность, нравственность? Потому что это основа верного сложения народной личности, условие простого и ясного видения смысла жизни, залог правильности деяний. Духовность чудесным образом претворяет логос бытия в логос души, внешнее - во внутреннее. Вводит систему в сердце человека и делает ее руководителем его жизни.
"Педагогика - дело страшное, в подлинном библейском смысле этого слова. Отваживаясь на необходимое участие в формировании того или иного человека, мы берем на себя ношу Творца" [12,25]. Необходимо развить личность, развить все благое, изначально заложенное в ней. В процессе этого развития человек начинает более глубоко осознавать себя и активно стремиться к духовной жизни. Эта энергия духовного развития и вводит ребенка в Церковь.
В древности были разные богословские школы, каждая из которых развивала свой метод обучения и воспитания. Вот, например, Антиохийская школа или, как ее еще называют, Восточно-Сибирская с центром в Эдесе. Здесь в основе занятий лежал историко-грамматический принцип. Учащиеся разбирали, переписывали и заучивали сначала Пятикнижие Моисеево, затем книги пророков, затем благовестие Нового Завета. Вся ставка делалась на прилежание, память, на вырабатывание правильного произношения при чтении Священных Текстов.
В методическом плане эта школа продолжила традицию синагогальной ветхозаветной педагогики, как бы влив новозаветное содержание в хорошо отработанные в Древнем Израиле формы подготовки учителей и наставников в вере. Во второй половине IV в. этой школой руководил св. Златоуст, но правда пришел он туда, уже получив довольно хорошее греческое образование и уже сформировавшись как личность [54].
Нельзя не сказать и о древней богословской школе в г. Иплоне, вдохновляемой блаженным Августином, впоследствии она получила название латинской школы. Здесь в основу воспитания будущих церковных служителей была положена риторика. Развитие церковного красноречия начиналось с Цицерона, чтение и изучение Священного Писания сопровождалось разбором и заучиванием лучших образцов проповедей. Школа ставила перед собой практические цели подготовки пастырей, которые должны уметь толковать тот или иной отрывок из библии, объяснять людям смысл законов церковной жизни. Воспитание было строгим. Для нас сейчас, учитывая всю сложность нашей исторической и духовной ситуации, наиболее важным, как нам кажется, является опыт диалога. Кстати сказать, начавшись в Древней Церкви, этот метод, несмотря на общую схоластическую тенденцию, периодически возникал в живом опыте педагогов разных стран.
Это имело место и в нашей отечественной педагогике. Нельзя не вспомнить здесь имена замечательных русских педагогов Н.Д.Ушинского, С. А.Рачинского, Н.И.Пирогова, преподавателей Поливанской, Стоюнинской гимназий и многих других, которые пытались творчески подойти к вопросу христианского воспитания детей и самим своим бытием противостояли схоластике [54].
Мы начали свои размышления с дореволюционных церковно-приходских школ конца прошлого века. Но нужно еще обратить внимание, что первые воскресные школы и для детей и для взрослых были созданы в Киеве в 1859 году, когда попечителям Киевского учебного округа был наш знаменитый педагог и врач Н.И.Пирогов.
Под его руководством студенты Киевского университета имени св. князя Владимира стали по воскресеньям проводить занятия с народом. Для преподавания Закона Божия приглашали священника, остальные занятия вели сами.
Вот что пишет об этом Пирогов в статье "Воскресные школы": "Учителя принялись учить грамоте, письму и счетности с неожиданным педагогическим тактом, обратили внимание на все новые способы учения, занялись ими и успели сверх всякого ожидания. Училище скоро переполнилось учениками. Его начали посещать и ученики уездного и приходского училищ" [11,68].
Надо отметить, что в этих школах, кроме предметов перечисленных Пироговым, преподавали также русскую историю, проводили беседы о словесности, и все это организовывалось так, чтобы занятия имели не просто образовательный характер, но в первейшей степени воспитательное значение. Пирогов ясно формирует свое видение российского образования как образования широкого религиозно-нравственного содержания.
Обратим внимание, что здесь перед нами удивительно точно названы последовательные этапы духовно-нравственного становления личности, принятые в христианской антропологии.
Пирогов, будучи и педагогом и врачом, удивительно глубоко чувствует антропологическую целостность человека и потому неустанно призывает учителей к гармоничному развитию личности. "В христианстве идея развития заложена в самом Священном Писании Церкви, в ее Предании. Сама заповедь "Храни и возделывай рай", данная нашему праотцу Адаму Господом, говорит о предстоящем развитии жизни, возделывании ее человеком. Да и человек создан был Творцом не как завершенный образец - ему Господь так же уготовил развитие, возрастание в процессе непрестанного Богообщения" [50,17].
Исследователи на Западе давно поставили вопрос о том, что является главным, необходимым условием выживания нации в современном мире. Ответ получился однозначным. Выжить может только та нация, которая имеет свою достаточно сильную систему образования. Мы можем сказать, что еще важнее для народа иметь веру в Бога, но нужно помнить, что теперь, после длительного периода власти воинствующего атеизма, приобщить народ к вере без специальных образовательных мер вряд ли возможно.
Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 1994 года принял определение "О задачах Церкви в области образования", где было сказано, что богословское образование является "приоритетной общецерковной задачей, от решения которой во многом зависит пастырский облик нашей Церкви" [П,Н].
Хорошо, когда осознает школьное руководство, "откуда есть пошла земля Русская". Где корни наши, дающие силу росткам и свет Солнца правды, животворящей их. Талантливый, глубокий русский мыслитель Иван Ильин писал в 30- годы XX века: "В современном мире есть большая беда - оторванность человека от корней... лишенный корней теряет живое чувство Отечества, обо Отечество - это "страна отцов", об образе которой от конкретно слишком мало знает. Отрыв от корней - большая опасность в современном мире: потерявшая корни жизнь становится противоестественной, лишенная корней душа - безбожной" [23]. Мы и наблюдаем это теперь. Но, слава Богу, есть и надежда. Так, например, подписан долгожданный договор о сотрудничестве Московской Патриархии и Министерства образования.
Необходимость православного просвещения для России сегодня очевидна. Мудрость разумного - знание пути своего, глупость же неразумных - заблуждение, сказано в притчах премудрого царя Соломона. Для нас знание пути своего значит знание православных основ жизни. Православное образование получило сегодня в России гражданские права. Церковноприходские воскресные школы, православные гимназии, Православный университет, и Богословский институт, множество различных лекториев, семинаров, кружков - вот далеко не полный перечень подразделений сегодняшней православной школы.
Но прежде, чем говорить о том, какой должна быть православная школа сегодня, нам следует понять, в чем особенность этого нашего "сегодня". Нынешний нравственный и идеологический кризис России должен быть осмысленным нами во всей его остроте и глубине, ибо что он такое, как не кризис наших душ.
Изменилась сама психология личности. С годами выработался определенный тип поведения, алгоритм внешнего действия. Хотим мы это признать или нет, но нас хорошо научили "делать вид". Не надо думать, что нам легко будет отучиться от этого и восстановить естественные, человеческие формы общения. Отец Г.Флоровский в последней главе своей книги "Пути русского богословия", анализируя внутренние проблемы России, говорил: "В русской душе есть опасная склонность, есть предательская способность к культурно - психологическим превращениям и перевоплощениям... слишком часто заболевала она мистическим непостоянством. Как мы это чувствуем сейчас!" [16,8].
Массовый приток народа в храмы сегодня скорее свидетельствует не о вере, а об отсутствии опоры в жизни, о вокруг ушедшей из-под ног почве, о горячем желании обрести хоть в чем-то уверенность. Сегодня многие идут в храм с надеждой на спасение, но спасение - в этой жизни. Человек готов верить, но желает получить по вере уже здесь и теперь.
Острота проблемы состоит в том, что те, кто ныне призван на высокое поприще христианской педагогики, сами также заражены болезнями нашего общества. Поэтому очищать свои сердца и души от лукавства и двоедушия, от подозрительности и агрессивности нужно всем. Всем понимать, что мы не учителя, а лишь ученики, постоянные ученики. Сколько же нерадивых учеников получила сегодня Русская Церковь. Напомним, что слово "педагогика" переводится с греческого как "дето водительство", то есть совместный путь учителя и ученика. Но один у нас Учитель, - говорит Евангелие, - Христос. Именно Он является истинным Педагогом, утверждает в своей книге "Педагог" один из учителей древней церкви св. Климент Александрийский. А стало быть, те, кто называют себя воспитателями, наставниками и попечителями, смысл своего служения должны видеть в том, чтобы лишь указывать путь, препровождать ученика к этому Любящему всех Учителю. По сути своей педагогика подобна садоводству. Недаром один из выдающихся немецких педагогов
Фридрих Фребель так и называл воспитателя - садовником. Садовник же - это не собиратель, а выращиватель, в этом его особенность.
Внутренняя этика души есть продолжение этики внешних отношений. Ум же, подобный соседу доброму, проникающийся верой и доверием к другим способностям души превосходит сам себя.
Первое качество превосходящего себя ума - способность воспринимать и учиться. В таком уме нет гордыни; его воспламеняемость и дисциплина, или состояние учащегося как раз и основана на уважении к постигаемому. Что не понятно - того не призирает. Живой, открытый ум, способный к изумлению, к исступлению за свои пределы в сфере неведомых высот и там возрастающий...
Такой светлый, не ожесточившийся и не озлившийся ум наполнял когда-то классные комнаты, просветлял и всю культуру!
В.В.Зеньковский полагает, что мировоззренческие основы педагогики связывают ее с целостной жизнью. Так как личность не замкнута в себе, она входит в систему мира, подчинена его законом. "Дело ведь идет не о том, чтобы искусственно связать истины православия с проблемами и построениями современной педагогики, а о том, чтобы раскрыть внутреннюю связь подлинных и серьезных достижений современной педагогической мысли с тем глубоким пониманием человека, какое развивает христианство" [22,25].
Важнейшей темой педагогики, по мнению В.В.Зеньковского, является начало свободы в человеке. Уважение к детской индивидуальности, признание права ребенка идти своим путем. Но одной свободы не достаточно - необходимо обеспечить связь свободы и добра. Православное сознание исходит в понимании человека из глубокого чувства его ценности; нужно признать учение об образе Божьем в человеке. Мы должны видеть, считает В.В.Зеньковский, примат духовного начала в человеке; человек духовен и в грехе, и в добре, в истинном знании и в заблуждениях, в поклонении красоте и чувственности.
Для педагога нет ничего более важного, чем проникнуть в конкретную, неповторимую личность, душу ребенка, приобщится к ней, помочь ей. "Тайна духовной жизни есть, таким образом, тайна жизненной связи личности с церковью, благодатного воспитания личности силами, пребывающими в Церкви, тайна освящения и преображения личного бытия в Церкви и через Церковь" [22,99].
Развитие личности возможно лишь в Церкви как в богочеловеческом организме. Но признание того, что духовно здоровое развитие личности возможно лишь в Церкви, сближая нас с католическим пониманием Церкви и ее антологии, отделяет нас все же от католиков в ином понимании свободы. Врастание личности в Церковь должно для нас начинаться не с подчинения авторитету Церкви, а с любви к ней: подчинение церковному разуму есть выражение нашего срастания с церковью, а не условие его.
Если могут быть случаи, когда через сознание, через подчинение авторитету Церкви начинается освящение души, то это конечно связано не с действием этого внешнего подчинения авторитета не душу, а с благодатным действием самой Церкви, дыхание которой освящает душу и там, где имеет место неправильный подход к Церкви.
Мир для ребенка не есть набор случайных и отдельных фактов, но он весь пронизан смысловыми лучами, исходящими из какой-то точки. Это есть прежде всего религиозное переживание -и при том основное. Что смысловая основа мира, источник светоносных излучений есть Существо, Верховное и Благое - это не требует доказательства для ребенка: необходимо лишь оформить то, что заключено в означенной интуиции. Без преувеличений можно утверждать, что психология детства устанавливает здесь религиозный корень религиозный смысл всякого познания.
Духовная жизнь раннего детства поразительна тем, что "греховное" в ней еще ничтожно и мелко - не по своему объему или значительности, а по периферичности в составе всего, чем занята духовная жизнь. Дитя вживается в весь безграничный мир смыслов - в природу, в человеческие отношения, в то, что над человеком; духовно вовсе не пусто раннее детство, как может показаться при свете той огромной психофизической жизни, развитие которой в раннем детстве нам видно прежде всего. Дитя вживается в духовный мир, который своей светлой бесконечностью обвивает детскую душу.
Существенны два момента: наличность духовной жизни в ребенке, с одной стороны, а с другой стороны, светлый и благостный смысл этого прикосновения детской души к духовному миру. Из выше сказанного ясно, что моральный процесс в ребенке в раннем детстве представлен лишь как прелюдия к будущему моральному созреванию. Церковь и есть та благодатная среда, в которой и через которую можно действовать на духовную жизнь, можно подлинно помогать ее развитию. Не нужно, конечно реальность Церкви ограничивать храмовой, богослужебной жизнью ее - реальность Церкви шире храма и богослужений. Как Тело Христово, как мистический организм, Церковь не только вмещает в себя молитвенные излучения, идущие от верующих, но простирается и на всю полноту индивидуальной и социальной жизни.
Нельзя прийти к духовному росту через развитие психических сил - интеллекта, или воли, или чувств, хотя духовная жизнь и опосредствуется этим развитием душевной периферии. "Сердце человека, конечно, связано с этой периферией; оно может быть в плену ее стать на пути извращений, благодаря эмпирической жизни, но с тех пор, как начинается развитие эмпирической личности, духовное начало уже неотрывно связано с ним" [22,32].
Последние два века в истории российской педагогики знаменательны тем, что создавалась государственная система образования, зарождалась русская религиозная философия, богословская мысль обратилась к конкретным проблемам образования и воспитания. Система народных и церковно-приходских школ, создаваемая в России на православной основе, позволяла произвести научно-практическое осмысление основ православной педагогики.
Теперь немного рассмотрим как к духовному возрождению общества, христианскому миропониманию относился Николай Александрович Бердяев - один из властителей душ XX века.
Согласно его философским воззрениям, христианское миропонимание не только обязывает нас, но и не позволяет нам думать, что реальны только отдельные души людей, что только они составляют творение Божье. Общество и природа тоже ведь реальности и сотворены Богом. Духовная жизнь личностей отображается на жизни общества. И общество есть некий духовный организм, который питается жизнью личностей и питает их. Церковь есть духовное общество.
Официальные люди Церкви, пишет Н.А.Бердяев, профессионалы религии, говорят нам, что дело личного спасения есть единое на потребу, что творчество для этой цели не нужно и даже вредно. Зачем знание, зачем наука и искусство и др. Ничто не нужно для дела личного спасения души. Но человек призван быть творцом, соучастником в Божьем деле миро творения и мироустроения, а не только спасения. Людям даны Богом разные дары, и никто не имеет право зарывать их в землю, все должны творчески использовать эти дары, указывающие на объективное призвание человека. Об этом с большой силой говорит апостол Павел (Первое послание к Коринфянам, гл.12,28) и апостол Петр (Первое послание, гл.4,10). Таков замысел Божий о человеке, что природа человека творящая [2].
Но ведь не всякое творчество хорошо. Творить ведь можно не только во имя Божие. И если не будет христианского творчества, то антихристианское будет захватывать все большие и большие районы. Христианское сознание не может допустить, чтобы общество покоилось на свойствах, оно признает порочными и греховными. Мы должны более верить, что Христос действует в своем духовном человеческом роде, не оставляет его, хотя бы действие это было для нас незримо. Христиане стоят перед задачей воцерковления всей жизни. Церковь есть жизнь, жизнь есть движение, творчество. Раньше Церковь была бездвижной и лишенной творческой жизни. Церковь не может оставаться уголком жизни, уголком души. В безбожной цивилизации будет погибать образ человека и свобода духа, будет иссякать творчество, начинается уже варваризация. Церковь еще не раз должна будет спасти духовную культуру, духовную свободу человека.
Обращение к опыту православной педагогики в настоящее время, когда идет поиск путей духовного возрождения России, особенно актуально, так как общество и государство остро нуждаются в образовательных моделях, обеспечивающих духовно-нравственные компоненты в содержании образования. Такой подход требует сочетания государственного, народного и национального воспитания и образования с тысячелетней православной традицией России, что является главной научной педагогической проблемой последних двух веков в нашем Отечестве. Эта проблема остается нерешенной и в наше время.
Современная отечественная педагогика развивается в трех основных направлениях [8]:
Первое направление имеет целью модернизацию педагогических технологий, ориентированных на формирование у школьников знаний, умений, навыков. Сохраняется сложившаяся в советской школе методологическая основа деятельности, а усилия направлены лишь на ее корректировку в соответствии с требованиями времени.
Второе направление характеризуется введением личностно-ориентировочных образовательных технологий. Этот, безусловно, прогрессивный подход связан с введением в школьную практику зарубежных образовательных технологий, использование которых не всегда проходит безболезненно, поскольку заимствованные модели подменяют традиционные, исторически сложившиеся в России формы обучения и воспитания.
Третье направление обращено к духовно-нравственным традициям дореволюционного отечественного образования и воспитания. Как показывает педагогическая практика, третье направление наиболее перспективно, поскольку связано с восстановлением традиций, уклада жизни и форм национального опыта, с духовным обогащением общества.
Обобщая вышеизложенное, отметим, что православный подход к решению проблем образования и воспитания предполагает прежде всего духовное осмысление жизненных явлений и следование религиозным духовно нравственным представлениям о человеке.
О высоком достоинстве музыки и пения вообще по их благотворном влиянии на людей много говорят и философы и музыканты всех времен, блюстители нравов народных и воспитатели юношества. По общему и согласному их мнению эти искусства прежде всего расширяют круг наших познаний, а вместе и область нашего бытия. Занятие ими открывает нам целый мир звуков, мир новый обширный, прекрасный, радостный, благоустроенный, в котором и водворяет нас как его членов. Оно затем развивает наш вкус к прекрасному, облагораживает и уточняет наше чувство и возвышает наши желания над обыденными или низкими, недостойными человека привязанности, ибо кто в чем упражняется, тот к тому чаще всего обращает и свои мысли и чувства, к тому приобретает навык и склонность. А что выше навыка и склонности к чувствованиям духовным и к достойному их выражению в искусстве! Далее, развивая свои духовные способности, поющий, через тщательное, совместное их выражение словами и звуками, развивает и совершенствует и те высшие телесные
свои орудия, которыми Творец отличил человека от животных, - это органы голоса, речи и музыкального слуха, и тем более возвышается над прочею земною тварью. Затем музыка, особенно же пение, столь сродны и столь близко подчинены нашему духу, что служат наилучшим и утонченнейшим средством для выражения нашего чувства. Ими раскрывается -лучше, чем словом, чертами лица и жестами - самые глубокие душевные состояния, самые задушевные благороднейшие, возвышенные и святые чувства, нередко не находящие в языке человеческом соответственных себе слов и выражений. Пением мы выражаем восторг нашего духа, успокаиваем тревожное чувство, прогоняем скуку, услаждаем и сокращаем часы досуга, выражаем грусть о минувшем благе и надежду на будущее [54].
Пение вливает в душу исполнителя и слушателя огонь благородного одушевления; оно отгоняет малодушие, уменьшает страх опасности, воодушевляет к благим начинаниям. Оно теснее соединяет кружки товарищества, объединяет народы разных национальностей. Примеров тому есть бесчисленное множество и в окружающей нас среде и в истории. Особенно же, всеми признанное значение музыкального искусства в жизни людей есть то, что оно смягчает нравы народные и умеряет резкое проявление личного чувства [54].
Такое действие этого искусства весьма ясно обрисовывается во многих древнеэллинских сказаниях, по которым певцы приводили в движение скалы и деревья, останавливали стремление рек, укрощали зверей, склоняли неумолимых властителей преисподней к милости.
Эти аллегорические сказания должно разуметь о смягчении разных грубых склонностей людских. Более поздние предания того же народа, подтверждаемые и христианскими писателями, сообщают о разных случаях из жизни, в которых музыка и пение мгновенно утешали вспышки гнева, возбуждали воинскую отвагу, располагали людей к дружбе и состраданию, к веселому расположению духа или же к религиозным чувствованиям.
Приступая к анализу роли и возможностей духовно-нравственного воспитания детей посредством хорового пения, необходимо, на наш взгляд, обратиться к истории богослужебного пения в Православной Церкви, осознать разницу между историей богослужебного пения и историей музыки.
Прежде всего, согласно В.И. Мартынову, богослужебное пение и музыка различны по своему происхождению. История богослужебного пения начинается на Небе, ибо впервые хвалебная песнь Богу была воспета бесплотными силами небесными, образующими собой мир невидимый и духовный, сотворенный Господом прежде мира видимого и вещественного. Таким образом, начало богослужебного пения лежит за пределами земной истории и за пределами истории видимого мира вообще. Песнь эта, воспетая в момент творения продолжает быть воспеваема, и будет воспеваться вечно святыми ангелами, однако человек, извративший преступлением заповеди свою первоначальную природу и впавший во власть греха, тления и смерти, не в состоянии более слышать это пение и быть ему причастным. Только в исключительные моменты отдельные избранники божий обретали дар слышать пение ангелов [39,6].
В отличие от богослужебного пения, небесное происхождение которого лежит за пределами мировой истории, история музыки начинается на Земле в конкретный исторический момент, ибо изобретение, или откровение, музыки священное Писание связывает с одним из потомков Каина - Иувалам, называя его "отцом всех страдающих на гуслях и свирелях" [39,7]. Так, согласно Святому Писанию, музыка появляется на исторической арене одновременно с зарождением ремесел, с началом обработки железа и одомашнивании животных, то есть в момент формирования основ материальной цивилизации и начала активного освоения внешнего мира.
Происходя из столь разных областей бытия, богослужебное пение и музыка и причины своего существования имеют различные. "Если причиной ангельского пения является переизбыток благодати, то причина возникновения музыки коренится в утрате благодати, последовавшей сразу же за грехопадением" [39,8]. Музыка начинается с шума или физического звукоизвлечения, а богослужебное пение начинается с духовной тишины, и путь к достижению богослужебного пения лежит через "молчание мира".
Музыкальные звуки особым образом воздействовали на душу человека, приводя ее в состояние транса или экстаза, как бы восхищающего всего человека из действительности, пораженной его грехом. Душа как бы опьяняется музыкальными звуками и в этом опьянении получает некие "сверхсилы".
Ошибочно было бы понимать становление новозаветного богослужебного пения только как процесс механического собирания и объединения различных принципов и родов пения, как простую эксплуатацию уже существующих традиций, ибо становление это представляло собой прежде всего жесткий отбор и отсев мелодических средств, осуществляемый на основе тщательного рассмотрения их духовно - этической природы с позиций новой христианской жизни.
Невозможно постичь красоту человеку, барахтающемуся в земных заботах и страстях. В молитвословиях и песнословиях церковного богослужебного пения человека изымает из земного и восхищает в небесное высшая сила, как об этом хорошо говорится в одном из каждодневных прошений Богородице: "Превысшая Ангел, мирскаго мя превыша слития сотвори". Слово, выражающее в греческом языке спасающую благодать Божию, имеет исходное значение с понятиями - "красота", "любовь", "радость", "сладость", "расположение", "благодарность". И эта спасительная красота, вытекающая из богослужебного пения" [42,4].
"Пение, - говорит греческий монах Евфилий Зигабен, -имеет огромное влияние на образование характера человека, на его изменение и упорядочение. (Предисловие к Толковой псалтыри).
Поэтому-то у древних народов музыка и пение имеет важное значение в деле воспитания юношества, и непременно входили в круг наук, преподаваемых в школах. В руках же правителей народных музыка и пение были вспомогательным средством для достижения политических и социальных целей" [49,15].
В греческих школах эти искусства содействовали облагораживанию юношества, образованию характеров и склонностей; в тех или иных расположений духа и доблестей, почему руководители народа и назначали во время народных праздников тот или иной род распевного чтения, пения и музыки.
Так же смотрели на пение и музыку в средние века. Карл Великий (768-814г.), желая смягчить грубые нравы своего народа, ввел общенародное пение в Церквах Галлии и Германии и дозволил в них употребление органа. Но и современные нам педагоги вполне признают благотворное действие музыки и пения на смягчение чувств [46].
Таково искусство художественного сочетания и произведения звуков и его благотворное действие в жизни людей, подрастающего поколения. Но предмет нашей беседы есть собственно церковное пение, которое и по содержанию песнопений, и по мотивам, и по действию на ребенка гораздо выше, достойнее и благотворнее всякого мирского пения и музыки [46].
В новозаветной церкви пение освящено примерами Самого воплотившегося Господа и Его Пречистой Матери, учреждено апостолами, умножено и упорядочено святыми отцами. Св.Иоанн Златоуст говорит, что Сын Божий принес людям "все обилие благодати, - принес нам небесные песни" и таким образом землю сделал небом. И в другом месте: "Спаситель воспел, чтобы и мы пели подобным же образом". Воспевая гимны Богу, люди становятся общниками небесных сил, подражают и уподобляются им. И это, по Иоанну Златоусту, есть преимущество христиан, которое "принадлежит им по благодати Христовой" [12,5].
Людей к пению, - гласит церковная песнь, - возглавляет благодать. Согласно с этим и на языке человеческом стройное пение приравнивается к пению ангельскому, а способность к пению и его разумению признается особым даром Божиим.
Существует немало исторических указаний и примеров того, что церковное пение есть вообще дело угодное Богу, что люди, надлежаще употребляющие его, пользуются особым покровительством Божиим, преимущественно через Пречистую Богоматерь, а некоторые из них удостоились даже особых ее явлений и особых милостей Божиих. Присовокупим к сему, что пение, по учреждению Новозаветной Церкви, составляет необходимый элемент всякого общественного христианского богослужения, апостолами и св.отцами одобряется для всех христиан, как предмет достойный их упражнения, монастырскими же уставами вменяется в обязанность монашествующим как на домашних молитвах, так и при рукоделии.
И древним и новым наблюдателям за жизнью людей известно, что пение есть плод благодушия и в свою очередь располагает певцов и слушателей к благодушию же и к соединенным с этим чувством благодетельным последствием.
Пение христианской Церкви отличается также благодушием и благоговейною радостью, сердечностью и благодатным вдохновением.
Итак, основанием для употребления пения в Христианской Церкви служит то духовное наслаждение, которое получают от него люди без различия пола, возраста и состояния. Церковное пение, по отзывам христианских писателей, то наполняет душу небесным восторгом, то вызывает слезы умиления [38].
Оно возвышает нашу мысль над всем земным, примеряет с самим собою и ближними, уменьшает наши немощи, облегчает наши скорби, согревает наше сердце небесною любовью. Недаром древние христиане спешили в Храм Божий, одаряющий столь высокими благами, и не тяготились продолжительностью церковных служб, сообщающих присутствующим на них столь разнообразные духовные наслаждения.
Употребление пения в Христианской Церкви, по учению отцов и учителей древней Церкви, происходит не от заботливости о ласкающем слух благозвучии, а по следующим высшим побуждениям:
1. Всякое пение важного содержания и направления, а особенно пение церковное, составляет наилучшее средство к удалению дурных мыслей и преступных пожеланий, к отвлечению от мирских удовольствий и вредных для души наслаждений. "Так как диавол, - говорит Евфилий Зигабен, - по средством наслаждения, обыкновенно скрывающего в себе какой-нибудь его умысел, старается губить человека, то Бог со своей стороны так же посредством наслаждения, только не носящего в себе какого либо коварства и лукавства и искусно приспособленного, вознамерился спасти человека от врага [49,26]. Св.Иоанн Златоуст, упомянув о всеобщей любви людей к пению, продолжает: "Итак, поелику сие утешение весьма близко к природе нашей, то, дабы диавол не развращал людей сладострастными песнями, Господь установил пение псалмов, дабы их этого мы получили и удовольствие и пользу". Наконец, из самой практики древней церкви мы видим, что благолепное церковное пение в руках ее пастырей было весьма важным и действительным средством
для отвлечения христиан от мирских утех, от театральных удовольствий и от участия в еретических собраниях.
2. Ранние толкователи Священного Писания были убеждены, что распевное чтение Библии по акцентам сообщает звуковую приятность Писанию и увеличивает в слушателях расположение к Слову Божию. Тоже согласно утверждают о церковном пении и отцы древней христианской Церкви. Церковное пение, по учению св. отцов и учителей Церкви, возбуждает усердие христиан к священным песнопениям и готовность воспринимать их полезное содержание. "Господь, - пишет св.Иоанн Златоуст, - соединил с пророчествами мелодию для того, чтобы все, увлекаясь плавным течением стихов с совершенным усердием возглашали священные песнопения [28,34]. Св.Василий Великий говорит: "Поелику Дух святой знал, что трудно вести род человеческий к добродетели, что по склонности к удовольствию мы не радеем о правом пути, то к учениям примешивает приятность сладкопения, чтобы вместе с усладительным и благозвучным для слуха принимали мы неприметным образом и то, что есть полезного в слове".
3. Религиозная музыка и пение приводят душу, то есть ее разумные способности, в гармонию и настраивают ее к высоким мыслям и благим расположениям. Св. Афанасий Великий говорит: "Господь, желая чтобы мелодия была символом духовной гармонии души, назначил петь псалмы мерно и читать их на распев... Хорошо поющий настраивает свою душу и как бы из неровности приводит ее в ровность, так что пришедшие в естественное свое положение, никаким не поражается смущением, а напротив делается способностью к возвышенным мыслям и сильное получает расположение к благам будущим; настроившись по мелодии слов, она забывает о страстях, с радостью взирает на ум Христов и помышляет только о всем лучшем". "Ничто не возбуждает, не окрыляет так духа, - говорит св. Иоанн Златоуст, - ни что так не отрешает его от земли и из телесных, ни что так не наполняет любовью к мудрости и равнодушием к житейским делам, как пение стройное, как песнь священная, сложенная по правилу ритма"
4. Церковное пение располагает людей ко взаимной любви и единомышлению. Всякое общественное пение мыслится нами и исполняется как дело не одного отдельного лица, но как совокупное дело многих или даже всех присутствующих в собрании лиц. А таким образом оно служит выражением общих мыслей и общего настроения собравшегося народа и соединяет в один братский союз. В общем же деле стушевывается и теряется всякая личная слабость, своенравие, произвол, тщеславие, гордость, и из многих единичных голосов образуется общий голос народа для выражения его интересов и настроения [28,9].
Так, пение соединяет людей в группу однородных сил, действующих в одном направлении. Церковное пение есть также по преимуществу совокупное пение многих лиц, или даже и всех присутствующих в храме. А потому оно, вместе со словами песнопений, по преимуществу способствует насаждению в их душах христианской любви и единомыслия, служа вместе и примером и образом церковного единения. Поэтому в христианстве стояние церквей Божиих без пения или же упадок пения всегда признавались признаком крайне бедственного внутреннего или внешнего положения церкви и возбуждали скорбь и сетование, как пастырей, так и пасомых. Посему-то святая Церковь и в песнопениях, и на ектениях особо молится о певцах - наравне с прочими благотворителями храмов Божиих. Далее, весьма желательно было бы отметить сближение и единение школы и народа с Церковью особенно ныне, когда материальные интересы стремятся стать выше духовных, когда ложные учения пытаются пошатнуть коренные основы жизни семейной, церковной и общественной,
когда для некоторых самое ощущение бытия, не согреваемое христианской верою, надеждою и любовью, становится в тягость.
Для сближения с Церковью едва ли найдется другая точка соприкосновения, более естественная более постоянная, прочая и практически удобная, чем участие детей, а в последствии и взрослых в общественном богослужебном чтении и пении [48].
Хоровые праздники, великие дни Четыредесятницы и святой Пасхи могучими, в глубину души проникающими впечатлениями ложатся на сердце участвующих и воспитывают в детях глубокое чувство сострадания, любви, которое не только останется в них неизгладимым на всю жизнь, но и послужит неиссякаемым в вернейшим источником охраны и защиты против всех соблазнов, искушений, и увлечений. Это нравственное чувство прочно и вековечно.
Все своеобразие и неповторимость русского богослужебного пения зиждется на особом понимании русскими людьми сущности этого пения, а так же на остром осознании различия между богослужебным пением и музыкой, ибо мало где еще это различие ощущалось так ясно и проводилось с такой четкостью, как на Руси. И если на Западе смешение богослужебного пения с музыкой зашло так далеко, что словом "музыка" могло обозначаться как мирское музицирование, так и пение в церкви, то на Руси для обозначения этих явлений употреблялись совершенно разные термины.
Все неповторимое своеобразие древнерусской теории пения проистекает оттого, что византийская певческая система была изначально воспринята на Руси через старо византийскую (или палеовизантийскую) нотацию, то есть нотацию, абсолютно не знающую интервального принципа. Это оказало решающее воздействие на все становление древнерусского теоретического мышления. В результате древнерусская теория пения не оперировала отдельными точками - звуками, из которых складывалась картина интонационного процесса, но непосредственно описывала самый процесс. Статическому звукоряду музыки был противопоставлен динамический звукоряд богослужебного пения, или так называемый "звукоряд строки" [39,120]. Если музыкальный звукоряд представляет собой ряд звуков или ряд физических объектов, которыми являются звуки, то звукоряд строки представляет собой ряд переходов от звука к звуку.
Обращенность музыке к человеческой личности с ее радостями и горестями, личными и социально обусловленными переживаниями повлекла за собой индивидуализацию музыкального образования. Стал все больше осознаваться тот вовсе не непреложный для предшествующих эпохи факт, что в жизни разных |
